Гроссмейстер и журналист Сергей Макарычев когда-то входил в тренерский штаб и Анатолия Карпова, и Гарри Каспарова. О тех временах он рассказал в интервью сайту sports.ru:
«В 84-86 годах я был одним из тренеров Анатолия Карпова, а в 91-м неожиданно получил предложение от Гарри Каспарова и стал его основным тренером. К тому времени Карпов, пусть и несколько поспешно, уже не воспринимался в шахматном мире как реальный конкурент Каспарова в споре за шахматную корону, тем более, что в 1990-м году завершилась целая череда их матчей между собой.
…Работая с великими шахматистами, ты по сути превращаешься в некий «творческий придаток». Такого рода деятельность, если ей заниматься по-настоящему, честно, на все сто, вынуждает полностью или почти полностью завязать с собственной игрой и собственными спортивными амбициями. Работая с великим шахматистом и понимая, что рядом с тобой не просто человек, а уникальное явление, испытываешь внутреннюю потребность помочь ему реализовать все свои возможности, но при этом твои личные амбиции отходят далеко на задний план. Психологически это очень трудно, даже саморазрушительно, потому что приходится многое в себе давить, даже убивать. И именно поэтому не может продолжаться слишком долго.
…Когда Карпов и Каспаров играли, и даже когда «отдыхали», все остальные жизненные приоритеты уходили на задний план. Все остальное было ничем по сравнению с победой в шахматах. Только с таким подходом человек может претендовать на завоевание, а затем и на сохранение звания чемпиона мира. Впрочем, это условие необходимое, но не достаточное. В любом случае, лишь человек, глубинно запрограммировавший себя на решение некой сверхзадачи, может ее решить. Конечно, это относится не к одним лишь шахматам. Но в шахматах – игре в высшей степени индивидуалистичной – выступает особенно рельефно.
Имена Карпова и Каспарова, стоящие вместе, образовали великий общемировой бренд. Все матчи, сыгранные между ними в восьмидесятые годы, невозможно забыть.
…Я сыграл с Каспаровым только две партии – и обе они закончились вничью. Но это был еще совсем молодой Каспаров, я же оба раза играл белыми, а поскольку подсознательно опасался его силы, то старался не рисковать. В дальнейшем мне никогда не доводилось наблюдать его глазами соперника, что, конечно, не может не влиять на производимое впечатление. Бесспорно одно: помимо глубочайшей аналитической подготовки и чрезвычайно агрессивной постановки партии от него исходила совершенно сумасшедшая энергия.
Каспаров сразу же давал понять сопернику: на шахматной доске хозяин я, а ты сидишь напротив только затем, чтобы я тебя обыграл. В результате большинство оппонентов сразу оказывались не только под его мощнейшим шахматным, но и под огромным ментальным давлением. Невосприимчивых к этой ауре было очень немного, а по большому счету лишь один – Владимир Крамник. Виши Ананд, например, с какого-то момента просто не мог играть с Каспаровым. Он проигрывал Каспарову буквально все подряд, хотя не был настолько слабее – просто свое веское слово говорила психология.
В рамках осуществления как чисто шахматной, так и спортивной стратегии Каспаров довольно часто блефовал – в разумных пределах, конечно. Веселин Топалов также стремился играть в схожей манере. Он часто шел на позиции, в которых сопернику было невозможно как следует разобраться, но и сам Веселин при этом почти полностью утрачивал контроль над развитием событий, уповая лишь на свое хладнокровие и спортивные качества. Каспаров же практически никогда этого контроля не терял. Безоглядный риск полностью противоречил его творческому кредо, в котором мудрый ученый почти всегда обуздывал азартного игрока».