Аудио:
You may need: Adobe Flash Player.
Е.СУРОВ: Это Chess-News, мы находимся в Тбилиси, и не просто в Тбилиси, а в грузинском ресторане, вместе с Евгением Томашевским. Приятного аппетита!
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Спасибо! И добрый вечер!
Е.СУРОВ: Может быть, тогда, чтобы слушатели поняли, что у нас тут за обстановка, мы расскажем… Что вы вообще любите покушать? И в частности, из того, что приходилось есть в Тбилиси?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Грузинская кухня замечательная! Мясное, хачапури, салаты, фасоль – все идет просто прекрасно! Сейчас у нас преимущественно на столе хинкали — и это тоже прекрасно.
Е.СУРОВ: Знаете, Генна Сосонко как-то написал, что по окончании Вейк-ан-Зее подают традиционный гороховый суп, но он идет особенно хорошо, когда выиграешь турнир. У вас тоже так?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Наверное, когда выиграешь турнир, все идет хорошо, в том числе и гороховый суп. Хотя мне больше нравится такой стол, какой у нас тут сейчас. При всем моем уважении к гороховому супу.
Е.СУРОВ: А как вам вообще Тбилиси? Имел ли турнир какую-то особую атмосферу, ауру?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Я не думаю, что турнир имел какую-то особую ауру, потому что он все-таки проводился, как это зачастую бывает, в отеле – поэтому при проведении, может быть, особого колорита не было. Но мне здесь было очень комфортно, потому что, как я уже отмечал на пресс-конференции, у нас в семье популярна Грузия, грузинская культура. Не только в моей семье, но и, можно сказать, вообще в городе. И я с удовольствием играл в Тбилиси, чувствовал себя здесь как дома, что, наверное, и видно.
Е.СУРОВ: А с чем это связано? Откуда такое пристрастие к грузинскому?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Сложно сказать. Так исторически повелось. Я вообще симпатизирую всему кавказскому – так сложилось исторически. А грузинская культура меня привлекала всегда. Я помню, что как-то, года полтора назад, мы с вами разговаривали в эфире после Кубка мира в Тромсё, а я там как раз читал многотомный труд по истории Грузии, про национально-освободительную борьбу XVII века. То есть уже тогда я интересовался грузинской историей. Но кто же знал, что один из крупнейших успехов у меня будет в Тбилиси?
Е.СУРОВ: Расскажите, пожалуйста, грузинскую историю.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Грузинскую историю? Всю рассказывать не будем. Если я сейчас начну, то это будет надолго.
Е.СУРОВ: Я вот думаю – любовь ко всему кавказскому. Первый этап Гран-при прошел в Баку, относительно неплохо. Второй этап – в Тбилиси, отлично. А третий этап будет уже в Ханты-Мансийске. И я не думаю, что там вам предоставят кавказские условия.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Я думаю, что, в принципе, могут и в Ханты-Мансийске предоставить кавказские условия, если поискать.
Е.СУРОВ: Что вы имеете в виду, Евгений?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Ну, всегда можно найти и кавказскую кухню, и все, что захочешь. Я имею в виду, что хорошее гостеприимство могут и в Ханты-Мансийске предоставить. Сказать, что я испытываю прямо такую любовь ко всему кавказскому, я не могу, но просто симпатизирую, хорошо отношусь и чувствую себя здесь комфортно. Поэтому мне действительно было приятно, что первые два этапа Гран-при прошли на Кавказе. На этом фоне даже крайне удивительно, что в прошлом году я ездил на чемпионат Европы в Ереван и там провалился. Мне это было крайне удивительно! Я считал, что уж в Ереване плохо сыграть не смогу, но вот так получилось.
Е.СУРОВ: Грузины, которые нас здесь сейчас слушают, с особым удовольствием улыбаются, не знаю, почему.
Хорошо, я зайду с другой стороны. Евгений, задумывались ли вы о такой, я бы сказал, традиции, которая существует – не в ста процентах случаев, но ее легко заметить, она присутствует и в женском Гран-при, и в мужском. Очень часто бывает так, что какой-то участник выигрывает один этап, и больше ничего не выигрывает – ни в этой серии, ни в последующих.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Знаете, я как-то не обращал на это внимания. Во-первых, потому что сказать, что я твердо рассчитывал выиграть этап, было бы преувеличением. Я действительно настраивался на хорошее выступление, на хороший результат. Но так, чтобы загадывать именно первое место, да еще до такой степени, чтобы изучать статистику победителей… Я думаю, что эта статистика условна в той степени, в какой условна вообще вся статистика. Сегодня так, завтра эдак, слишком мало этапов, слишком непоказательный промежуток времени. Сколько дистанций, на которых мы наблюдаем это? Ну десять, ну двадцать этапов – это все равно не так много, чтобы делать далеко идущие выводы.
Е.СУРОВ: Вы понимаете, что для вас ситуация изменилась? Или вы попытаетесь как-то внушить себе и играть следующий этап так, как и два предыдущих? Потому что вы сейчас входите в тройку главных фаворитов этого Гран-при перед решающим этапом.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Да я даже внушать ничего не буду, а буду просто спокойно играть. Потому что если ты спокойно не играешь, твои шансы снижаются. Какой смысл волноваться? Я внушать себе ничего не буду. Мне кажется, одним из преимуществ, которое мне обеспечило в этом турнире хороший результат, было именно адекватное восприятие ситуации на всех ее отрезках. И зачем же добровольно лишаться этого преимущества? Да, согласен, у меня появились шансы. Но они у меня и так были. Просто, наверное, они стали очевидны всем. Я искренне считал, что у меня шансы есть и так. В то же время, говорить о том, что я стал прямо фаворитом серии… Ну, окей. Можно приехать в Ханты-Мансийск, провалиться там, и над всеми этими разговорами можно будет потом только посмеяться. Поэтому я думаю, что нужно просто спокойно приезжать, играть турнир и думать уже по ходу борьбы.
Е.СУРОВ: Какие все-таки составляющие успеха в этом турнире, помимо спокойствия?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Прежде всего была проведена действительно хорошая подготовка, и на протяжении долгосрочного отрезка, и конкретно к этому турниру. Я около двух месяцев специально готовился к этому турниру, после Катар-опена нигде не играл, готовился и в дебютном отношении, и психологически, и физически. И я работал, и Алексей Илюшин работал.
Е.СУРОВ: Алексей Илюшин – это ваш секундант и тренер.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Да, и тренер, и секундант, и друг – он мне практически как брат. В общем, все работали, и в семье создавалась соответствующая атмосфера – это действительно была долгая и целенаправленная подготовка. Как-то удалось подойти к турниру во всеоружии. И плюс — он еще начал удачно складываться с самого начала.
Е.СУРОВ: Феликс Лукашевич спрашивает: «Евгений, ваше мнение о корректности староиндийской защиты и защиты Грюнфельда? И почему вы редко играете е2-е4? Ведь вам по стилю подходит все, что угодно». Я бы прежде всего остановился на староиндийской, потому что вопрос удивительный, так как с вами в этом году играли практически только староиндийскую.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Один Грюнфельд все-таки был. Я думаю, что если бы еще и Петя… точнее, Петр Вениаминович Свидлер сыграл староиндийскую, то я бы тогда вообще не знал, куда деться! Но в известной степени можно было предположить, что со мной будут играть g6 на начальной стадии, потому что перед началом турнира люди, наверное, изучают список участников и смотрят, с кем можно играть на победу. Думаю, что я был близко к вершинам этого списка у многих. Поэтому я не был удивлен. Единственное, ожидал почему-то, что больше будет Грюнфельда, чем староиндийской. Но то, что будет пять староиндийских – такого, конечно, предположить никто не мог. Сегодня, например, мы уже просто смеялись, говорили перед партией: «Неужели будет пятая староиндийская?». Я говорю: «Главное – не засмеяться в голос, если она встретится в пятый раз». Правда, Леша практически не сомневался. Я же, если честно, ожидал, что будет что-то вроде f6-e6 или тот же Грюнфельд.
Е.СУРОВ: Поясним: вы сейчас говорите о партии с Раджабовым.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Да, естественно. Но мы смеялись не потому, что это хороший выбор для нас, а потому что турнирная ситуация позволяла немножко расслабиться. Обычно, конечно, перед партией не до смеха.
Что касается вопроса о корректности. Понятно, что дебюты стопроцентно корректные… Может быть, староиндийская чуть менее корректная, чем Грюнфельд. Но, опять же, с практической точки зрения доказать это крайне трудно. Я думаю, что и тот, и другой дебюты входят в группу совершенно нормальных, корректных начал, а Грюнфельд сейчас так просто является главным пугалом белых на d4. А что касается второй части вопроса – почему я не играю е4, — то, как я уже сегодня говорил, не так просто успеть объять необъятное. И кто сказал, что я совсем не играю? Во-первых, на турнире по быстрым шахматам я не так давно применил ход е4. И кто знает, может быть, еще применю.
Е.СУРОВ: А правильно человек думает, что вам по стилю подходит все? И что у вас вообще за стиль?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Да, возможно, подходит все. У меня достаточно универсальный стиль. Он, скорее, построен на адекватной оценке собственных возможностей в любой ситуации. Но все же сказать, что подходит вообще все, — это вряд ли. Большинство, скорее всего, скажет вам, что у меня позиционный стиль, который предполагает более надежную постановку партии, и вряд ли его можно назвать совсем уж универсальным.
Е.СУРОВ: Вот такой вопрос. Спрашивает Евгения, ваша тезка: «Понимаю, что вы вряд ли ответите искренне…» — значит, на вас уже особая ответственность, и надо отвечать искренне, — «…но очень хотелось бы на это надеяться. Скажите, как вы относитесь к одним и тем же вопросам, которые задаются из интервью в интервью, от одного шахматиста к другому, типа: «Ваши творческие планы?», «Расскажите, как вы стали гроссмейстером» или «Посоветуйте, какую книгу прочитать, чтобы стать профессиональным шахматистом»?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Я отвечу абсолютно искренне. Мне не составляет никакого труда на них ответить, потому что я не настолько часто даю интервью, чтобы подобные вопросы успевали мне надоедать. Но, честно говоря, если бы давал интервью чаще, то они бы мне, наверное, надоели.
Е.СУРОВ: Уверен, что такой вопрос вам еще никто не задавал: «Ваше мнение о контратаке Тракслера. Ее не играют на высшем уровне. С чем это связано?».
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Насчет мнения о контратаке Тракслера хочется ответить, что я подгружу Алексея в свободное время, чтобы составить мнение об этой контратаке (смеется). На самом деле, я немножко смотрел дебют, но чтобы составить о нем мнение, надо более глубоко его анализировать. Я не знаю, что там творится. А вторая часть вопроса какая?
Е.СУРОВ: Почему ее не играют на высшем уровне?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Может быть, это и есть ответ на первый вопрос. Начнем с того, что на высшем уровне вообще не так часто белые играют Bc4, и не так часто черные отвечают Nf6, и так далее. Просто не так часто возникает эта позиция. И самое главное, у черных есть целая куча нормальных продолжений, и какой смысл играть совершенно безумный вариант, в котором надо отдавать на f7?
Е.СУРОВ: Людям всегда хочется чего-то необычного.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Нет, мне нравится эта позиция, она замечательная, но все-таки можно понять практиков, которые избегают таких позиций.
Е.СУРОВ: Миша Пушкин спрашивает: «Были ли перед турниром какие-либо сомнения?».
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Сомнения перед турниром всегда есть. Если нет сомнений, то не надо выходить на сцену, как говорят актеры. Конечно, сомнения были. Трудный турнир, сильный состав участников, сомнения всегда есть. Но как-то надо с ними бороться, выходить и играть. Если у тебя хорошее состояние, то ты обычно не позволяешь сомнениям брать верх, а просто выходишь и играешь, как получится.
Е.СУРОВ: А есть вообще что-нибудь в жизни, в чем у вас нет никаких сомнений? Какие-то убеждения или еще что-то?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Я все-таки стараюсь поменьше таких вещей себе делать, потому что мне кажется, что не сомневаться – это не показатель ума. На мой взгляд, сомнения – это один из признаков ума. Периодически лучше сомневаться даже в очевидных вещах. Но если я и стараюсь в чем-то не сомневаться, то это в вещах, которые идут от сердца – то есть в каких-то чувствах, привязанностях, в дружбе. То есть если я верю человеку – то я ему уже полностью верю, в дружбе, в любви, в каких-то родственных чувствах. Вот в этом я стараюсь сомневаться редко. А во всем, что может быть подвергнуто анализу, я стараюсь сомневаться.
Е.СУРОВ: Не помню, кто сказал: «Лучше довериться ста людям и в ста людях ошибиться, чем жить, не доверяя никому». А вам разочаровываться в людях приходилось?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Может быть, это так и есть – доверять людям надо, да. Я в целом, скорее, верю в людей. Но и разочаровываться тоже приходилось неоднократно, безусловно. Но такие ситуации всегда чему-нибудь учат.
Е.СУРОВ: Чаще, чем хотелось бы?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Нет. Я вообще считаю, что я достаточно везучий человек, особенно в плане людей, которые мне попадаются на пути. Мне гораздо чаще попадаются хорошие люди, чем плохие. Но разочарования все равно неизбежны.
Е.СУРОВ: А в шахматной среде – не называя имен, конечно, — разочарования были?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: В шахматной среде мы не настолько близко сходимся друг с другом, чтобы говорить прямо о крупных разочарованиях. Если нет больших привязанностей, то и не будет больших разочарований. Но какие-то разочарования все равно были, конечно. Это неизбежно.
Е.СУРОВ: Ходит такое распространенное мнение… Например, у нас на сайте однажды было интервью с Саней Вуксанович, которая сказала, что после шахмат она работала еще в разных сферах, но таких людей, как в шахматах, больше уже нигде не встречала. То есть таких положительных людей. А кто-то думает наоборот, что шахматисты — это такие же люди, как и все, и среди них точно так же полно неприятных людей.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Вы знаете, я не люблю такие обобщения. Представьте ситуацию: в одном месте, на каком-нибудь крупном опене собираются шестьсот инженеров или шестьсот врачей. Неужели мы будем обобщать? Почему же мы обобщаем шахматистов? Они все совершенно разные люди, просто абсолютно! Такого собирательного понятия, как «шахматист», вообще не существует. Может быть, оно существует, скорее, в шутку, чем всерьез. Потому что все очень разные. Мне кажется, что они – очень индивидуальные случаи.
Е.СУРОВ: Шахматный вопрос. Андрей Штукун спрашивает: «Какой у вас внутренний настрой в тот момент, когда вы понимаете, что ваша позиция стала слишком плохой либо просто проигранной? Вы стараетесь соскочить на ничью либо стараетесь запутать игру, насколько это возможно, по принципу «в мутной воде легче ловить рыбу»?».
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: На самом деле, ты оцениваешь по ситуации. Потому что на ничью будешь играть только в той ситуации, когда будешь считать, что у тебя есть на нее шансы. Если ты считаешь, что шансы уже все потеряны, то ты, как правило, будешь сжигать мосты. Тут зависит от твоей оценки шансов на спасение. При прочих равных – хотя такое бывает очень редко, — скорее, предпочту играть аккуратно. Но, повторюсь, такое бывает очень редко. Обычно ты взвешиваешь свои шансы, и если они достаточны для того, чтобы пытаться аккуратно отстаивать ничью, ты будешь ее отстаивать. А иначе будешь крутить.
Е.СУРОВ: Вот тут бы Алексей пригодился. Вопрос: «Подскажите, как правильно строить тренеру работу с учениками, которые уже прошли программу подготовки первого разряда – КМС?».
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Да, может быть, с точки зрения Алексея, я еще не прошел программу подготовки первого разряда – КМС? (смеется). Но если честно, то это вопрос не ко мне. Есть несколько тысяч людей в России, которые ответят на него лучше, чем я, правда.
Е.СУРОВ: Тогда вот вопрос точно к вам: «Как проходит Ваш средний день в плане тренировок? По сколько часов в день занимаетесь? Какой процент от времени уделяете решению тактики?».
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Хороший вопрос. Он, кстати, тоже повторяется из раза в раз в интервью, но, в то же время, на него каждый раз по-разному и отвечаешь. Потому что, допустим, перед Гран-при мы действительно работали очень много. И когда идет подготовка к серьезному турниру, то там все свободное время посвящается шахматам. Усредненно очень трудно сказать, сколько это – бывает, что и до десяти часов в день запросто, а бывает, что и паузу где-то какую-то возьмешь. В среднем, практически каждый день идет плотная интенсивная работа. А тактика… Как говорил Юрий Сергеевич Разуваев, «тактика – это как гаммы у пианистов». В общем-то, нельзя сказать, что мне это сильно нужно, но лучше их обязательно периодически проигрывать, чтобы держать себя в тонусе, чтобы не выпадать из ритма. Поэтому нужно все равно периодически решать тактику. Я не знаю, в каком проценте, но, безусловно, она тоже присутствует.
Е.СУРОВ: А вот ваше увлечение интеллектуальными играми – оно не является некой подмогой в решении шахматных задач? Такой своеобразной «гаммой»?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Может быть. Но тут я являюсь сторонником подхода, согласно которому решение математических задач не развивает ничего, кроме решения математических задач.
Е.СУРОВ: А шахматных?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Шахматных – аналогично. И интеллектуальные игры – аналогично. Я считаю, что здесь корреляции нет. Единственное, что развивается – так это какие-то игроцкие навыки. А так, мне кажется, там слишком разные аспекты задач. Но мышцы головного мозга тренируются – и слава богу.
Е.СУРОВ: Юрий спрашивает: «Когда планируете сыграть главный матч в своей жизни?». Даже не уточняется, в какую игру.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Да, вопрос гениальный, потому что можно ответить, как угодно. Но я отвечу скучно: давайте просто посмотрим. Я, на самом деле, очень мало матчей играл именно в шахматах. Пока, в основном, одни сплошные турниры, а матчей я играл действительно очень мало. И что об этом тогда говорить? Только вот если считать короткий матч на Кубке мира.
Е.СУРОВ: Скучно с вами беседовать.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Ну, что поделать.
Е.СУРОВ: Еще вопрос: «Если вдруг в одночасье вы разучитесь играть в шахматы, чем бы вы занялись?». А как можно разучиться играть в одночасье?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Бывает такое ощущение, что – раз! – и в одночасье играть разучился. И непонятно, с чего. Но обычно тогда пытаешься снова научиться играть.
Е.СУРОВ: Подождите! Это вы опять уходите от вопроса. Вы пока подумайте, чем бы вы занялись…
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: А я умею уходить от вопросов.
Е.СУРОВ: Точнее, от ответов. А я вот так спрошу: если вдруг так случится – чего я вам, конечно, не желаю, — что вы, допустим, провалите следующий турнир Гран-при и займете последнее место. Вот тогда не возникнет ощущения «я разучился играть в шахматы»?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Все-таки такие вещи лучше заранее не спрашивать. У меня было достаточно провалов, даже если посмотреть последние года полтора. Даже после Кубка мира я умудрился провалить два турнира – то есть между Кубком мира и Гран-при. Но как-то с возрастом начинаешь понимать, что все-таки не совсем разучился играть, просто в жизни бывают какие-то периоды подъемов и периоды спадов. И главное искусство профессионала как раз и заключается в том, чтобы в тяжелые минуты собираться снова, вставать и идти, вставать и идти. На самом деле, это самое сложное в нашей работе — снова и снова вставать и идти, каждый день, заставлять себя делать скучную и кропотливую ежедневную работу. Это самое тяжелое, что может быть в спортивной жизни. Но до тех пор, пока у тебя хватает сил и выносливости это делать, у тебя есть шанс, и ты не разучился играть. Как только сил на это не хватает, тогда уже можно подумать о чем-то другом. А вот о чем – это уже…
Е.СУРОВ: Представьте: шахматы запретили. Например, церковь запретила шахматы.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Ой, мне интересно много занятий, я могу много чем заниматься! От любого спорта до финансовой аналитики, от журналистики до каких-то учительских занятий, до тренерской работы в каких-то областях. Мне многое интересно, я стараюсь не замыкаться на шахматах в плане досуга. Другое дело, что шахматы занимают для меня совершенно особое место в жизни. Но если оставить шахматы за скобками, то у меня много интересных занятий.
Е.СУРОВ: Не могу удержаться от того, чтобы не задать еще один стандартный, традиционный вопрос. На вашем рейтинге женитьба ведь пока не сказалась, правильно?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Сказалась. Но в плюс.
Е.СУРОВ: В плюс? Как такое возможно? Поделитесь секретом.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: А почему бы и нет? Мне кажется, тут тоже, грубо говоря, кто-то пару раз потерял рейтинг после женитьбы, и вывели закономерность. На самом деле, во-первых, эта статистика неподтвержденная. А во-вторых, как я недавно прочитал в комментариях на вашем сайте, многое зависит от избранницы. Мне с избранницей повезло.
Е.СУРОВ: А ей?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Если когда-нибудь будет повод, может, лучше у нее спросим? Лида – человек скромный, она не очень любит, когда о ней говорят. Я, конечно, очень многое хотел бы о ней сказать, поблагодарить ее.
Е.СУРОВ: Скажите.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Я бы хотел, в первую очередь, посвятить ей победу. Но победу посвятить я и так попробую. Но вообще она – не большой любитель публичных панегириков в свой адрес. Поэтому я просто ограничусь тем, что скажу, что мне с женитьбой очень повезло. Может быть, благодаря этому состоялся и этот успех тоже.
Е.СУРОВ: Даже не хочется после этого задавать вопрос «Какая партия из этого этапа вам запомнилась больше всего?». Это вопрос из Вконтакта.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Как-то вот даже… Ой…
Е.СУРОВ: Ага, нам подали кофе с мороженым.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Замечательно. Так, уже до закрытия, чувствую, не дойдем. Ну ладно, хорошо сидим!
В общем, все партии были запоминающимися… Ладно, это логично ожидаемый ответ. Обычно запоминается последняя партия, последняя значимая, которая принесла победу. И партия с Андрейкиным была, наверное, самая сложная, самая безумная. Но сказать, что мне хотя бы одна партия не дорога, я не могу. Но все же выделю партию с Грищуком. Потому что она была для меня переломной. И в психологии, и после нее я понял, что у меня реально есть шанс на высокое место, потому что Грищук для меня, наверное, самый трудный противник из элитных игроков. Это человек, с которым я с трудом набирал любые очки, не то, чтобы еще и выигрывать. Наверное, именно та партия.
Е.СУРОВ: Опять Миша Пушкин спрашивает: » После турнира будете ли вы танцевать, пить шампанское, бегать с бубном, припевая песенки?».
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Будем! И не только это. Все будем делать!
Е.СУРОВ: Владимир Фомин: «Никто не мог подумать, что вы, Евгений, так ровно и блестяще проведете турнир». А сам Владимир ставил на Андрейкина, считал фаворитом его. «Что-нибудь в жизни сыграло для этого? Понимаю, что вы готовились, но чтобы так с блеском, с большим отрывом — это надо иметь какой-то прилив сил для этого. Какой?». В принципе, мы уже говорили об этом.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Во-первых, могу сказать, что мои родители могли подумать. Да и вообще, моя семья в меня верит гораздо больше, чем я сам в себя – мне так иногда кажется. Папа вообще перед каждым турниром говорит… Причем совершенно спокойно, буднично рассказывает, как я его выиграю. Я так немножко улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь… А потом вдруг – раз! – иногда выигрываю и думаю: а вдруг папа был не так уж неправ? И мама очень поддерживает, а теперь вот и супруга.
Е.СУРОВ: А родители следят за партиями во время турнира?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Их невозможно отогнать от монитора!
Е.СУРОВ: А сами они в шахматы играют?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Скорее, нет, чем да.
Е.СУРОВ: Но понимают что-то из того, что происходит на доске? Или просто следят с чисто родительским волнением?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Мне кажется, молиться перед монитором у них получается лучше. «Молиться» — это, конечно, условно, не прямо молиться, а просто болеть. Но, наверное, мне это помогает. А теперь у меня еще совершенно замечательные теща с тестем добавились, они тоже следят, болеют. То есть весь Саратов болеет – у меня там много друзей, много приятелей, — и это действительно очень сильно помогает, придает огромный импульс. Действительно очень приятно, когда ты чувствуешь, что представляешь не только себя одного.
Е.СУРОВ: Вы использовали эфир Chess-News, чтобы передать привет теще и сказать, какая она замечательная. Это важно!
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Да, я действительно хотел особо поблагодарить родителей. Своих родителей – потому что они мне действительно дают опору, поддержку и веру, благодаря которой и удается преодолевать особо тяжелые моменты. Но мне замечательно повезло и с тещей, и я вообще не разделяю ни одного анекдота по этому поводу. У меня замечательные теща с тестем, я очень доволен. Что тут еще сказать? Дай бог, чтобы и дальше так продолжалось!
Е.СУРОВ: Вот этот вопрос мне нравится! Он звучит так: «Карпов или Каспаров?».
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Замечательный вопрос! Примерно как «красное или черное?». А в каком смысле? В смысле политики?
Е.СУРОВ: А вот действительно, если попросить вас сыграть в такую игру, когда нужно просто, без объяснений выбрать что-то одно. А я бы вам еще несколько таких вопросов задал.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Вы знаете, если бы меня попросили сыграть в такую игру, я бы выбрал «или». По своему характеру. Я не очень люблю определенных ответов на все случаи жизни.
Е.СУРОВ: Тогда можно я вас все-таки попрошу сыграть в эту игру и задам еще несколько таких вопросов?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Можно. Давайте.
Е.СУРОВ: Таким образом, у вас есть три варианта ответа: первый, второй или «или». Хотя я бы сказал, что «или» не рекомендуется отвечать.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Ясно, давайте попробуем обойтись без него.
Е.СУРОВ: Фишер или Советский Союз?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Советский Союз.
Е.СУРОВ: Тбилиси или Баку?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: А вот тут можно я выберу вариант «и»? Мне понравились оба города.
Е.СУРОВ: Россия или Украина?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Я ждал этого вопроса… Но что тут говорить? Давайте так: я выберу мир. Потому что, с одной стороны, конечно, Россия, но, с другой, у меня у самого украинские корни, много друзей на Украине, и мне за всем этим тяжело и больно следить. В первую очередь, думаешь о людях. Политика отходит на второй план, как только ты знаешь о конкретных страданиях конкретных людей. Поэтому в этом вопросе я просто отвечу: мир.
Е.СУРОВ: Chess-News или Chesspro?
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: …
Е.СУРОВ: Не отвечайте, я пошутил.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: На самом деле, тут тоже, скорее, «и».
Е.СУРОВ: Спасибо, Евгений! Я желаю вам… Да собственно, вы сами знаете, чего. Гран-при продолжается, этот грузинский вечер в Тбилиси тоже продолжается, и я прежде всего хочу пожелать, чтобы он еще долго вам вспоминался.
Е.ТОМАШЕВСКИЙ: Дай бог! Спасибо вам большое!